Пепел феникса - Страница 23

– Да полно вам, дружочек! – графиня кокетливо усмехнулась. – В вашем возрасте не должно говорить с грустью о таких приятных вещах. Вот поживете на свете с мое, тогда пожалуй. – Глаза ее чуть сощурились, пристально посмотрели на барона поверх раскрытого веера.

– Так ведь не всегда человеческий опыт отмеряется прожитыми годами, Ольга Федоровна, – подхватил ее легкомысленный тон барон. – Иной раз и нескольких дней достаточно, чтобы понять все и про себя, и про других. Впрочем, мы уклонились от темы. Так что там ваш подозреваемый, Федот Антипович, дал уже признательные показания? – Изящным и одновременно небрежным жестом он взмахнул столовым ножом.

– Пока не признался, шельма, но признание – это лишь вопрос времени.

– Ну, с вашими-то головорезами любой сознается, – многозначительно фыркнула графиня Пичужкина, и от слов ее дылда Косоруков вроде как стал ниже ростом и подрастерял изрядную долю пафоса.

– Неправда ваша, дорогая Ольга Федоровна, мои люди на службе отечеству живота своего не щадят…

– Ну, коль даже своего живота не щадят, так что им до чужих животов?! – отмахнулась графиня, и Андрей Васильевич почувствовал к ней просто небывалый прилив симпатии.

– Времени у вас, Федот Антипович, до конца недели, – откашлявшись, вступил в беседу молчавший до того губернатор. – Негоже, чтобы такое громкое дело долго нераскрытым оставалось, это вредит нашей репутации. И вот еще что, – он недовольно нахмурился, – ваше рвение похвально, но вы все ж таки не у меня на докладе, а за одним столом с дамами, так что попридержите подобные истории для более подходящего случая.

Вот за что Андрей Васильевич любил губернатора, так это за немногословность и какую-то особенную весомость. Всего пары фраз хватило, чтобы поставить на место зарвавшегося Косорукова и направить беседу в более спокойное русло. Впрочем, скоро словесное это русло сделалось даже слишком спокойным, до такой степени, что часть гостей не стала дожидаться обещанных бароном фейерверков, а разъехалась по домам. Кто ж мог подумать, что той ночью небо расцветит иной, куда как более яркий огонь?!

* * *

Не то чтобы Любаша верила во все, что рассказала ей Анюта, но кое-какие сомнения в душу все-таки закрались. Про то, что татуировка светилась и выключенный телефон звонил – это подруге скорее всего с перепугу показалось, из-за нервного истощения. И коньяк, опять же. Анюте пробку дай понюхать – она и захмелеет, а тут не пробка, а целый стакан, так что всякое могло привидеться.

Но вот сон! Сон – это серьезно и очень важно. Любашина бабушка, царствие ей небесное, к снам относилась очень уважительно и внучку учила. К бабушке на консультации вся деревня ходила, и не только бабы да девки, а и мужики. Однажды, было дело, даже председатель заглядывал, когда кто-то поджег теплицу вместе с дороженным голландским оборудованием. Председателю тогда крупные неприятности светили, и сны стали сниться, как он думал, на нервной почве, а председательская жена считала, что вещие. Вот он и пришел от безысходности. А бабушка послушала, послушала и сразу сказала, что теплицу поджег тракторист Венька Симаков из мести за то, что председатель его за пьянки премии лишил. У Веньки дома тогда и улики нашли, спер из теплицы, гад такой, все вентили и заглушки, хотел, наверное, продать, да не успел. Вот и думай после такого, вещие у людей сны или так – игры подсознания.

У Анюты сон был точно вещий, потому что уж больно странный и яркий. Бабушка про такие сны говорила – стучится кто-то с того света. Вот, похоже, к Алюшиной тоже стучатся… Эх, жаль, бабуля умерла, не с кем проконсультироваться! Хотя почему же не с кем?! Как же это она забыла?! Ведь прямо в Анютином районе есть магический салон. Экстрасенс там работает очень толковый, особенно в вопросах любовной магии. Так Любаше рассказывала гламурная дура Жанка, которая была в том салоне постоянной клиенткой: то привораживала мужиков, то отворачивала. Любаша и сама подумывала наведаться к магу, если котик совсем уж достанет, но как-то стеснялась, а вот сейчас появился вполне благовидный предлог – к лучшей подруге кто-то с того света пытается достучаться. Надо только выяснить, умеет ли маг общаться с потусторонними силами.

На выяснение ушло каких-то несколько минут, Жанка с придыханием и странным томлением в голосе – наверное, была на пике любовных переживаний – сообщила, что магистр Гальяно может все, вот буквально все, но с улицы никого не принимает по причине крайней занятости, но она, Жанка, может поспособствовать в обмен на «ту замшевую юбочку, которая ей, Любе, явно мала». Любаша намек на свои немалые габариты стерпела, юбочку пообещала, но зарубку в памяти сделала, на будущее, так сказать.

Номер магистра Гальяно она набирала не без душевного трепета, даже сама себе удивлялась, а когда в трубке послышался бархатный баритон, и вовсе растерялась.

– Гальяно слушает.

– Мы это… – Любаша откашлялась, продолжила уже решительнее: – Мы от Жанны. Магистр, вы не могли бы нас сегодня принять?

При слове «магистр» безучастно сидящая за столом Анюта саркастически хмыкнула. Хмыкает она, понимаешь! Ночью, когда к ней призрак на огонек ломился, небось не фыркала! Любаша поморщилась и показала подруге кулак.

– Сегодня? – мурлыкнул в трубку магистр. – Хм… сегодняшний день у меня расписан до полуночи, – в трубке что-то зашелестело, наверное, странички ежедневника, – но если дело не терпит отлагательств…

– Не терпит, магистр! – заверила его Любаша. – Нам очень нужна ваша помощь!