Пепел феникса - Страница 12

Ага, правильный вопрос! Что делал с этой дурехой тот урод, который притащил ее на старое кладбище? Колготки хоть и порваны, но все же на месте, и пуговицы на блузке целы. Громов специально посмотрел, просто так, для развития наблюдательности. А что кровь… ну так она могла и сопротивляться или напороться в темноте на что-нибудь острое.

– Не знаю. – Девчонка всхлипнула, а потом добавила, впрочем, не очень уверенно: – Кажется, со мной все в порядке.

Кажется ей! А что, точно определить никак нельзя? Громов все тянул, не решался выйти из подсобки. Вот не хотелось ему, чтобы девчонка его узнала. Потому что если узнает, то проблемы у него появятся наверняка.

Наверное, Хельга прочла его мысли или, руководствуясь своей просто нечеловеческой проницательностью, догадалась, что по каким-то причинам Громов не хочет светиться, потому что всего через мгновение он услышал ее голос:

– Аннушка, вы тут посидите пока, а я схожу за кофе. И набросьте куртку, а то вы ведь совсем окоченели.

Громов вздохнул с облегчением, поставил чашку с кофе на пластмассовый поднос, подумал немного и положил рядом не доеденную Гальяно плитку шоколада. Женщины в стрессе любят сладкое. А эта непутевая точно в стрессе…

– Стас, что-то не так? – послышался за спиной шепот Хельги. Умела она приближаться неслышно. – Ты думаешь, эта девочка может тебя запомнить? Не волнуйся, после моих капель она не вспомнит ничего из того, что с ней случится.

У него не было повода сомневаться в словах Хельги, она не ошибалась в прогнозах еще ни разу, но тут ведь такое дело… Громов решился:

– Эта ваша гостья – она моя соседка. В одном дворе жили, понимаете? И отношения у нас с ней…

– Между вами что-то было? – Голос Хельги пошел трещинами, как раскаленная на солнце глина.

– Между нами? Да вы что?! Пересекались пару раз, и все. Вы же сами говорили, что она должна быть девственницей.

Кстати, сколько ей? Года двадцать два? Непростительно долгий срок для непорочности.

– Так и есть. – Голос Хельги стал прежним, спокойным, уверенным. – Стас, ты еще многого не понимаешь, но эта девочка особенная. Теперь вся надежда только на нее одну.

– А нельзя найти какую-нибудь другую особенную девочку? – спросил Громов без особой надежды. – Эта какая-то уж больно ненадежная.

– Не нам с тобой решать. Он уже здесь, ты ведь слышал. Мы просто не можем оставаться в стороне. Давай я сама отнесу кофе. Ты сделал все, как мы договорились?

Громов молча кивнул.

– Значит, через десять минут она будет в твоем распоряжении. Ты успеешь до рассвета?

– Можно подумать, у меня есть выбор, – буркнул Громов себе под нос.

Хельга ласково потрепала его по щеке, сказала с грустной улыбкой:

– Мальчик мой, увы, не мы выбираем себе предназначение. Я позову тебя, когда капли подействуют.

Капли подействовали ровно через десять минут, Громов специально засек время. Хельга не стала заходить в подсобку, сказала, не повышая голоса:

– Стас, можешь приступать.

Он вернулся в салон, осмотрелся. Девчонка сидела на кушетке, притулившись спиной к стене. Лицо ее снова занавешивали распущенные волосы. Хельга была права – в волосах запуталась паутина, очень много паутины. Да, похоже, про кладбище и склеп – абсолютная правда. Хотя лучше бы врала…

По салону поплыл сигаретный дым: Хельга закурила. Не говоря ни слова, Громов стащил с Анны свою куртку, осторожно уложил девчонку на кушетку, под голову сунул шерстяной валик, который за каким-то чертом притащил в салон Гальяно, принялся расстегивать пуговицы на шелковой блузке.

Кто только не лежал на этой вот кушетке: и матерые мужики, и разбитные девахи, и даже пару раз степенные с виду матроны, но все они, в отличие от полуночной гостьи, оказывались во власти Громова по собственной воле. Работать с ними бывало не всегда легко, иногда Громов даже жалел, что не может использовать наркоз, а сейчас вот, когда в руки ему попалась практически идеальная клиентка, безропотная и неподвижная, растерялся. Нельзя сказать, что его смутило полуголое девичье тело, видал он тела и поинтереснее, и пообнаженнее, просто вдруг стало страшно, что одно неловкое движение может испортить такой неплохой в принципе материал.

Чтобы собраться с мыслями и немного прийти в себя, Громов вернулся к рабочему столу, к стоящим на нем в ряд баночкам и склянкам с пигментом. Времени было в обрез, а ему еще предстояло определиться с цветом. Решение пришло само собой, как это обычно с Громовым и случалось. Черный и красный, черного больше, красного меньше. Этого достаточно. Пестроцветие здесь ни к чему. К тому же это позволит сэкономить время, которого и так в обрез. Громов закатал рукава рубашки, натянул на руки стерильные перчатки, потянулся за банкой с черным пигментом.

– Стас, не забудь вот это. – Хельга по старой своей привычке подошла бесшумно и теперь стояла прямо у Громова за спиной, в руке она держала хрустальный флакон, на дне которого было что-то серое. Громов знал, что это такое, и от знания этого желудок сводило злой судорогой, а руки совершенно независимо от него начинали подрагивать. – Осторожно, мой мальчик, – голос Хельги упал до едва различимого шепота, а рука в черной перчатке, кажется, тоже дрогнула, – это последний.

Громов тяжело вздохнул, решительно забрал у Хельги флакон, высыпал его содержимое в баночку с пигментом, аккуратно взболтал.

– Я готов, – сказал, не оборачиваясь.

– Приступай. – Ноздри пощекотал аромат Хельгиных духов. – Я очень на тебя рассчитываю. Мы все на тебя рассчитываем…